Бангладешских швей с золотыми руками следовало бы позвать на работу в Эстонию

В своей статье «H&M ja mingid kuradi Ungari juudid» («H&M и какие-то чертовы венгерские евреи») Валле-Стен Майсте душераздирающе пишет о том, как это ужасно – носить вещи бренда H&M, сшитые в Бангладеш. Складывается такое впечатление, будто отдельные пионеры пытаются разбудить в западных людях подавленный потребительским менталитетом социальный нерв, однако тех, кто хочет одеваться недорого и модно, эти разговоры не волнуют. По крайней мере, в Эстонии – пока не очень волнуют. И должны ли волновать?

Конечно, работа в тяжелых условиях за мизерную плату и использование детской рабочей силы – это ужасные вещи. Особенно если каждый месяц зарабатываешь несколько тысяч евро и, сидя на даче где-то на взморье, под уютное потрескивание огонька в камине смотришь по своему 50-дюймовому 3D-телевизору попеременно то новости «Актуальной камеры», то сериалы. Так хотелось бы запретить эту похожую на рабство жестокость, не надевать и бойкотировать изготовленную в тяжелых условиях одежду.

Однако где-то в восточной стране, где рабочие руки исчисляются сотнями миллионов, и половина населения традиционно работает в сельском хозяйстве, мир может выглядеть отнюдь не таким страшным местом. Тропический климат, выращенная своими руками пища, минимальные расходы на проживание и энергию – все это формирует такую ситуацию, в которой те самые так называемые профсоюзы текстильной промышленности в качестве желаемой зарплаты называют около 60 евро в месяц.

Все-таки по сравнению с Эстонией пища в Бангладеш намного дешевле и в тамошнем климате не нужны ни теплые куртки, ни зимние сапоги. В рейтинге самых счастливых стран мира (Happy Planet Index - Международный индекса счастья) Бангладеш занимает 11-е место, а Эстония находится на последней строке таблицы.

Думая о критикующих Бангладеш западных любителях ТВ, мне вспоминается собственное детство. После школы я помогала матери, работая закройщиком на швейном предприятии. Тогда мне было 11 лет. Моя еврейка-мать хотела каждый сент сберечь для семьи, и как-то не задумывалась об использовании детской рабочей силы.

За пару лет я здесь же, в Таллинне, накопила тысячи часов опыта работы в массовом производстве. Разумеется, незаконно, поскольку это был конец советского периода, 1988-1989 годы. Это был бесценный опыт, который я ни за что и ни на что не променяла бы, потому что благодаря той практике я сама могу придумать предмет одежды, сделать выкройку, выкроить и сшить вещь до полной готовности всего за несколько часов!

В начале 1990-х, когда мне было 16, у меня завязались хорошие контакты со шведским текстильным предприятием, которое хотело найти в Эстонии дешевого подрядчика. Мы с мамой открыли фирму и в течение 10 лет, как белки в колесе, шили белье, блузки, платья, спортивные костюмы и многое другое для того самого «ужасного» H&M и еще нескольких модных брендов.

Для маленькой фабрики с 50 работниками совершенно обычным был заказ на 10 000 предметов одежды, для выполнения которого давалось всего 1,5-2 месяца. Мы работали в три смены и, по сути, круглосуточно жили с мамой на производстве. И так много лет подряд.

Насколько я помню, сверхурочно работали почти все швеи. Сверхурочная работа была нормой, поскольку давала небольшую прибавку к зарплате и позволяла сохранить рабочие места. В то время зарплаты в эстонской текстильной промышленности тоже были на уровне 60-80 евро. Другое дело – что за эти деньги тогда можно было купить. 

Принято считать, что зарплаты могут повышаться только вместе с ростом экономики и экспорта. Кому-то за морем или океаном наша работа наверняка казалась недопустимым рабским трудом, потому что наши условия труда и рабочее время не соответствовали каким-либо современным нормам. И все-таки за 20 лет, вместе с ростом экономики и средней зарплаты, доход швей увеличился в 10 раз. Правда, за это время большинство из них поменяли специальность, и количество специалистов с профессиональными навыками на рынке труда сократилось до минимума.

Говоря о Бангладеш, корректно было бы отметить, что в тех краях текстильные предприятия вербуют и порабощают далеко не всех жителей. Из 77 миллионов работающих людей в промышленном секторе заняты 30 процентов, из которых, в свою очередь, лишь часть работает на текстильном производстве.

Сейчас стало модно говорить о равенстве, социальной ответственности и тому подобном. Но зачастую складывается такое впечатление, что далеко не все поклоняющиеся трендам люди понимают (или не хотят понимать), как хлеб попадает на стол, и становятся жертвами так называемого социального популизма.

И все призывы не покупать сделанную в Бангладеш одежду или увеличить в несколько раз зарплаты в тамошнем текстильном секторе означают не что иное, как конкретный посыл людям, зарабатывающим в 10-20 раз меньше нас: вашу крупнейшую отрасль промышленности, дающую почти  20 миллиардов долларов годового оборота, ждет либо частичный, либо полный крах, точно такой же, который когда-то обрушился на Эстонию из-за такого же повышения зарплат.

  

Если в Эстонии работу потеряли пара тысяча швей, то в Бангладеш придется отправить на переобучение миллионы ловких рабочих рук. Неужели это и есть цель нашего эгоистичного протеста, призванная успокоить наш социально чувствительный западный нерв?

Как работодателя меня огорчает то, что в Эстонии больше нет таких умелых рук и быстрых пальцев, как тогда, когда мы работали в три смены. За 20 лет независимости умение делать швейные работы быстро и качественно почти полностью отошло к странам Востока, а вместо этого, под вывеской малоэффективной ручной работы, у нас на работе просто коротают дни, что ни коим образом не способствует повышению достатка.

Мне приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы найти для своего ателье швей, чья производительность труда более-менее соответствует моей, а не в два-пять раз ниже!

В Бангладеш еще сохранились те навыки, без которых нам нечего было бы надеть. И если существует хоть какая-то возможность, то следовало бы прекратить разговоры о том, «что нельзя покупать эту одежду», и пригласить тамошних мастеров с золотыми руками работать в Эстонию. Тогда их зарплата выросла бы в десять раз, а мы получили бы работников, обеспечивающих конкурентоспособность.

В заключение хочу сказать, что я не считаю работу в нечеловеческих условиях нормальной, тут нечем гордиться.  Но с другой стороны, это фаза развития, через которую все должны пройти, работая ради лучших условий. А достигающий шести процентов рост валового внутреннего продукта Бангладеш дает надежду всем наемным работникам  всех отраслей промышленности.